В пятом классе мне в руки впервые попали монетки из ОАЭ. 50 фирсов и один дирхам. Пару месяцев я внимательно вглядывался в непонятные цифры, так непохожие на наши "арабские", созревал для какой-то смутной неясной мысли. А потом увидел в учебнике географии картинку с Владивостоком и Тихим океаном. И началось.
Началось мое увлечение нумизматикой, и я честно не знаю, причем тут Владивосток, который (а вовсе не Эмираты или Гаити) до сих пор остается моей волшебной далекой мечтой, которая никогда не сбудется.
Должна быть такая мечта, о которой страстно мечтаешь, но, если копнуть поглубже, поймешь, что боялся, если б она сбылась - у меня это Владивосток. Но речь вообще не об этом.
Человек с дирхамом в кармане, кто ты без него? Я был очень робким подростком, но жажда обладания иностранными денежными единицами брала верх над страхом перед людьми, и пока все зависали во дворах и компаниях после школы, я страдал в антикварном магазине с горящими глазами и фигой в кошельке. Страдал удивительно регулярно, иногда даже возвращаясь с обновкой для своей коллекции. Спустя год антикварный закрылся, и страдать я отправился на Птичий рынок. Но настоящую охоту и бизнес я развернул уже в старших классах школы. Взятки мне звучали как: "псс, дай списать..а я тебе монетки принесу, у меня отец ездил/завалялось/мы в деревне нашли.." Нумизматика на целый год сделала из меня неплохого химика, чертежника и даже заставила подружиться с ненавистной геометрией - ведь остальные в них понимали еще меньше, чем я, а значит перед контрольными и тестами им всем пришлось бы идти ко мне... и нести монеты. Не знаю, что мне больше нравилось: ощущение обладания или сюрприз - что будет на этот раз?
В моих глазах одинаковым сокровищем был польский злотый, десять японских йен или гдровский пфенниг. В общем, сокровищем было все, что на деле им не являлось. То, что действительно стоило денег, мистическим образом моего внимания и интереса не привлекало.
Это был самый удивительно-наивный, неосознанный и единственный бизнес в моей жизни.
В двадцать пять лет вместе с Мальвиной мы достали коробку с моей коллекцией (альбомы для монет я категорически не признавал - ведь в своих кармашках монеты теряли очарование волшебного клада, и металл не ощущался на ладонях и подушечках пальцев). Я перебирал свои сокровища и вспоминал историю каждой монеты... Да мне было неважно, слушают меня или нет.
Легкие почти алюминивые молдавские баны - такие легкие, что не чувствуешь в руке - это длинноволосая блондинка Лена из девятого "д". Ее отец молдаванин. Вот эта от Артура - он узбек. В точно таком же гдровском пфенниге, когда мне было года четыре, дед пробил шилом дырочку, и я носил этот пфенниг на шее на грубой бечевке, не снимая.
Эти пять екатерининских копеек, тяжелые, как бита для фишек, в которые мы играли в детстве, да нет, гораздо тяжелее - этому человеку было лет тридцать пять. У него была неровная бугристая кожа, темно-карие усталые глаза и короткие темные волосы под кепкой. Я купил монету у него в жаркое утро майской субботы не помню какого года. Я помню его лицо, одежду, голос и кепку, но не помню, что я ел на завтрак позавчера и совсем не помню, какой тогда был год. Я живу в рассеянном безвременье.
Все эти кусочки металла были людьми, образами, воспоминаниями, эмоциями, а иногда - и просто красотой. Как выпуклые волнистые края сингапурской монеты с цветком или гордая вычурность юбилейного перуанского песо.
Юбилейное перуанское песо пару лет назад мой брат подарил под видом талисмана на удачу какой-то случайной знакомой. А я неожиданно понял, что меня это больше не трогает. И ярко-зеленая коробка с монетами просто исчезла. Как исчезла еще раньше папка с моими рисунками, мой толстый бумажный дневник, в котором я писал что-то наверняка чертовски важное, что может писаться лет в девятнадцать.
Я их раздал в каком-то порыве. Не сразу, а когда приходила пора. Когда внутри не оставалось никакого олицетворения и связи этой вещи, меня и целого этапа моей жизни. Я отдал и монеты, и рисунки. И дневник. Первым, кто попросил. Ни разу не пожалел об этом.
Я недолюбливаю себя прошлого: двадцать лет назад, пять, месяц, вчера. Я не оставляю себе путей к отступлению. Все, что мне нравится, я храню в голове: образы, эмоции, ощущения, иногда - лица. Их я старательно оставляю, стираю раз за разом я самого себя. Пафосного и демонстративного. Ведущего этот дневник для себя, но не желающего его закрыть.